Несовершенный мир, тебя кляня,
я был не прав, и ты прости меня.
Нельзя жить сразу в чистую тетрадь,
а как, не зная, цвет чернила угадать?
Как жить? Писать, зачёркивать, черкать,
и можно лист всегда перелистать.
Не в том беда, что много зачеркнул,
а когда так и не перелистнул.
Sie fickte, wurde schwanger und gebar.
An sich ist das vielleicht auch wunderbar,
und saßen vor dem Kreißsaal auch: ihr Mann,
Mutter und Vater, Tanten, Onkel, aber dann
kam das erwartete und lang ersehnte Kind.
Doch aus der Vagina blies nur der Wind.
Das Baby kam aus einem andern Loch;
es war die ganze Zeit in ihr, und hatte doch
dasselbe Alter, selbe Größe und Gewicht,
und als das Blut vom neugebornen Körper wich,
erkannte man, wen sie gebar: sich selbst.
Es lügt mit Worten und mit Tränen
und simuliert eine Person,
es tut unnahbar, fügt sich jenen,
welche man adelt "Hurensohn".
Es sät Verderben, Streit, Zerstörung,
und erntet Liebe, Schutz und Dach;
es torpediert zivile Ordnung
und läuft dann Terroristen nach.
Weib ist sein Name, es ist billig,
doch überteuert auf dem Markt.
Drei Löcher, zwei davon sind willig,
das dritte muffelt ziemlich stark.
es hat sich ausverknallt.
mädchen sind tot junge frauen
lagern konzentriert entlang der stacheldrähte
der blicke. sie überschätzen sich
(und haben als körper recht)
und werden überschätzt und überschätzen sich
noch mehr. arrogantes fickfleisch
glänzt in der sonne. und wird im winter faulen.
kein gespräch lohnt sich. fick oder geh.
vergewaltiger werden gesucht und nicht gefunden.
sogenannte mädchen: in diesen scherben glänzt die sonne
wenn sie auf das bild der zerstörung leuchtet
mit ihren unschuldigen strahlen.
die restlichen menschlichen überreste
wuseln und wühlen und gammeln
und stören bei buch und cappuccino.
männer-pappfiguren einen kopf größer
als vom land gekommene primatenmännchen
die noch fleisch fressen.
hastig aufgerichtete attrappen
machen die stadt voll und lebendig
für die die nie richtig hingucken
und ohnehin nur auf ihre smartphones starren.
an die unmenschlichkeit der letzten menschen
hat sich der blick so gewöhnt
dass sie wie menschen erscheinen.
bis einer den mund aufmacht.
Spenglers Abendland, das sind die Frauen:
Wasserleichen mit nem Einsteckloch;
seelenlose dröge Spermaklos.
Spenglers Abendland, das sind die Männer:
Jammerlappen ohne Sinn und Wert;
willenlose widerliche Wichser.
Spenglers Abendland, das sind die Kinder:
versext, verwahrlost, digitalisiert;
letzte Menschen ohne jede Zukunft.
lieblos abweisender glanz
der preis der sensibilität
den wir beide zahlen
der ehrliche und klare blick
einer verlogenen verwirrten seele
und wieder flucht in die ablehnung
doch ich weiß
diese augen sind regenwolken
der tränen um das was sie sein könnte
X
Свистят пикарды ночью тихой,
колышется от ветра хвощ,
то дождик барабанит лихо,
то моросит немножко дощщь.
Но что-то странно: срёт Прожиров,
а туалетик деревян,
качается, как сук, над дыркой,
ну а Прожиров в доску пьян.
Погибнет вместе с туалетом:
в говнетну яму упадёт,
а если вылезти успеет,
то туалет его прибьёт.
Страх мужика берёт за жопу,
и выхода из жопы нет;
он крикнул, завопил, как баба:
"Кто там качает туалет!?"
Так от отчаянья не клёво,
что кости пробирает визг.
Тогда аж растерялся Вова,
ответив шёпотом на писк:
"Отдай ты, сука-блядь, ну это,
часы, котёнка и конфеты".
Три тридцать восемь ночью тёмной,
от кошки на асфальте кровь,
а Вова с гордостью огромной
несёт ворованное вновь
другу-врагу, придурку Юре,
которенький на чердаке
с вечёра засиделся с Аней,
а Вова кашлем, мол "Кхе-кхе",
решил дать вестку о приходе,
а Юра слышит, но молчит;
от шёпота ко вслуху Вова
уж перешёл, теперь кричит,
а это плохо: предки встанут,
и Юру кинутся искать.
Вот он и слез, договорился,
мол так и эдак, таскаáть
бизнес есть бизнес, надо круто
даже с друзьями говорить,
коль хочешь ты своё обратно
от этой жизни получить.
Ну, хуй с ним, с Юрой, вот он велик,
и хоть-хотя второго нет,
с ним тут-же согласился Миша,
кляня один велосипед
переть в райцентр тем самым утром:
"А родокам скажи, мол, блядь,
пошёл я с Вовкой цвигулять!"
XI
"Вперёд!" "Ага". "Ну тока это,
едь по обочине вот-тут".
"А хуй? О, блядь, ссори, монета!"
"А камазисты украдут".
"Наш велик? На хуй он им нужен?"
"Да нас..." "Мы девочки? Кончай!"
И Миша ринулся, по лужам
поколесил, а Вова чай
в уме уже в бадью "насыпал":
осталось сорок два кэмэ,
ну пусть осадочек бы выпал:
передохнём на МТМ.
Остановился Миша, Вова
аж пританцовывая шёл,
теперь он сам залез на велик,
по центру гредера пошёл,
а Миша быстро, задыхаясь,
бежал за великом стремглав;
вот пауза. Не надрываясь,
не опуская млáдых глав,
гляди-дойдут и до райцентра,
и тем же вечером назад...
Заматерился Миша: "Гад!"
Как его очередь настала,
так сразу гвóздем колесо
дорога проколола. Мало:
и зачесалося яйцо,
и мышцы ног забастовали,
а у Владимира мозоль,
а пол дороги прошагали.
Назад идти охоты ноль.
Ну, может кто-то да подкинет,
но в поле нет не Камазка;
"Не брошу я на половине",
Вова даёт себе пинка,
и Мише тоже помогает,
и с мотивацией вперёд
уходит он, хоть силы тают,
и велик пред собой ведёт.
Надежда, вера и незнаю
надёжно к финишу ведут,
но вечер плавно поджимает,
и сука, совесть, тут как тут:
"А может быть искать нас будут?"
"А вдруг подумают, что чё?"
Исчезла радость. Стало худо.
Вован взглянул через плечо:
"Автобус! Он в райцентр сначала,
тут подождём, пока назад",
таньга в кармане ой, не мало,
да и устал тащиться зад.
XII
В автобус маленьким не сядешь:
"А вам так можно далеко?"
Даже обратный путь был дяде
понятен ох как не легко:
"Карман наружу! Сигареты?"
"А их никто не покупал".
В траве за остановкой где-то
пикантно кошелёк упал,
чтоб не спросили: "Стока денег
у вас откуда?" Ну их на!
А чуть подальше Вова велик
оставил, будут времена,
когда вернётся за деньгами,
как-бы чтоб взять велосипед.
Но далеко, за Киялами,
пешком плестись охоты нет.
"Ебал я вас хуём беспечным!"
орал Прожиров, матерясь,
бедную банку с огурцами
вращая, полу-открывая,
а полу- на хрен -разбивая.
Его от дела отрывая,
стук в дверь. "Кто там?"
"Белаз стовосьмисьт тонн".
Мысль: может Вова? Точно, он.
Нескромно в дверь вошёл пацан
и глубоко рукой в карман
залез и открывашку вынул,
а алкаган подпрыгнул аж.
Покушал огурцы алкаш,
а Вова между прочим кинул:
"Давно Ивана не видал...
(а он в райцентре же в больнице?)"
"Да, да". "Так вот, ну это, ну,
взял велик, думал, сигану,
и навещу уж старину,
да проколол, блядь, колесо".
Прожиров был растроган: "Ну,
на Жигулях я сигану,
а ты, давай, со мной, раз хош,
пешком на-вряд-ли-то дойдёшь".
И час настал: на послезавтра.
Оделся Вова как на бал.
"Ну что, я ж в город", делово он
на все вопросы отвечал.
И велик взял на остановке,
его в багажник положив,
и кошелёк достался Вовке,
Иван в больнице, болен-жив.
"Ну, дядька, я сходил бы в книжный..."
"Да ради бога, при, сынок".
И Вова чуть не усмехнулся,
но покерфейс держать он смог.
Смотался на часа четыре,
но адрес не хуя не знал:
в котором доме? В кой квартире?
Он со стратегией искал:
увидит тачку и подходит,
и на спидометр бросит взгляд,
и так по улицам всё ходит...
"Ты что в машинах ищешь, гад?"
на Вову бах, как рявкнет, тёлка,
а он в кусты, а на часах
час расставания отчасил
с райцентром. Суки! Снова крах.
XIII
Пусть не большой и деревенский,
но, мног-не-мало, школьный бал;
вот Миша, вовсе не по-женски,
взял, теорему доказал,
и получил пятёрку с плюсом,
и, пяткой открывая дверь,
не скрытно ощущенье юзал,
что старшеклассник он теперь.
Вован в преддверии каникул
глядел на Ваню с костылём,
который пусть по-бабски пикал,
но оказался королём:
на гипсе сердце нарисует,
да и распишется бабьё,
а победитель всё психует,
и думает, ну ё-моё,
кратка же память у народа!
Ну да, конечно, он хотел
быть победителем полгода,
и оказался не у дел.
Бал заиграл, а Вова думал,
а хуль туда вообще идти,
он даже плана не придумал,
как снова на коне уйти.
Жизнь такова, как каковеет,
расфилософствовался он:
кому нечестно благовеет,
а кто-то честно в смерть влюблён...
Пиздец! А тут-то и идея!
Но, по-порядку, Юра в пляс
пускался а Аней, хладом вея
на Вову, та давала газ,
и нет же Ани красивее,
раз ту девчонку не нашёл,
ну-ну, так вот, он поскромнее
к бойфренду Ани подошёл
и показал карикатуру,
где нарисован Мухамед,
и этим озадачил Юру,
у коего религьи нет:
ну да, татарин-папа верит,
но ни хера не исламист,
но что же с провокацьей делать?
И Юрий скомкал тихо лист,
и кинул в мусорницу громко,
зафыркал, Вовой пренебрёг,
а Вова очень уж не тонко
два оскорбления берёг.
У дома на асфальте Юра
на утро следующеé
увидел две карикатуры,
где утверждалось мнениé,
что не пророк, а эпилептик
тот, с кем архангел говорил;
а Юре по хуй, Юра скептик,
но Вова больше натворил:
изобразил он в бурке Аню,
а рядом Юру в нихера,
в деревне ж всё, как на экране,
и собиралась детвора
у тех рисунков на преддверьи
усадьбы Юркиной с отцом,
и дети ржали, вот-же звери,
и чтоб не трахнуть в грязь лицом,
встав гордо, Юра вызывает
художника на честный бой,
азарт-гляди овладевает
в круг вставшей-севшей детворой.
XIV
Когда за вами дело право,
вам оскорбленье сил придаст,
хоть вам и драка не по нраву.
И Юра думает, что даст
по морде, харе, шее Вове,
но где Владимир, где он, гад?
Вон там, на Юркином заборе:
сходив поссать в его же сад,
пугач протягивает Мише:
полож в рюкзак, его назад
я забираю. Миша слышит,
но поворачивает зад
к бест-друганэ, а тот на землю
Люгер игрушечный поклал,
шнурок на фирменных красовках
Андрюха Юре завязал,
и бой настал, глаз тридцать-сорок
глядят-таращатся во всю,
а уши слышат каждый шорох.
Первый удар наносит Юра,
второй удар от Юры: вот
Владимир взялся за живот.
А Юрий, не жалея сил,
под челюсть кулаком скосил
придурка-Вову, тот, упав,
и что-то очень медля, встав
в позу боксёра, получил
ногой в живот, и хоть не ныл,
был ясный вид расклада сил.
Но Вова встал. И с облегченьем
вздохнули все, как он упал
от двух ударов кулаком.
И, дав лежащму пинком
под жопу: "Ну отсюда, гад!"
воскликнул Юра, горд и рад.
Но Вова встал. И дал в плечо.
Но, не почувствовав ничё,
отвесил Юра по шеям,
что даже зашатался сам,
но то от радости, да и,
конечно, по инерции.
Но Вова встал. Поднялся хай,
и кто-то крикнул: "Ну, кончай!"
"Кончай его!" кричал все,
а Миша возле Ани сел,
и подлости в себе нашёл
сказать: "Не друг мне тот козёл".
Каким ударом Вову кончить?
Не с разворота ль замочить?
Как элегантнее, как тоньше?
Всю школу каратэ учить
решил тут Юра, и, Ван-Даммом,
по Дон-Дракон-Уилсонски
отвесил, высоко подпрыгнув,
и развернувшись. "Хи-хи-хи",
смеясь, посмеивалась Аня,
Андрюхе Миша дал хай файф,
а Юра предвкушал тот кайф,
что он, как злого победитель
легендой станет в этот день,
его ж бездельник-оскорбитель
упал, споткнувшийся о пень,
и, подскользнувшись на траве,
шарахнулся в кусты: о-е,
теперь не просто пораженье,
а стыд с позором и при всех.
"Ну, извинись за оскорбленье!",
Юра промолвил через смех.
Но Вова встал. Да и не то-что
кто-то сказал "Вставай, Иван!",
но этот фильм смотрел он точно.
Андрей орал: "Ну что, баран!?
Щас я тебе по морде дам!"
А Вова тонко улыбнулся,
и к Юре сделал шага три,
а тот смеялся: "Ань, смотри!"
и промахнулся. Вова врезал
ему по морде хорошо,
а круг же, наслаждаясь шоу,
герою помогать не стал.
Тот Вову снёс, но Вова встал.
Стоял, немного разминаясь,
но следущий удар скосив,
новый удар предупредив.
По роже правой, правой, левой,
ногой в живот, в нос кулаком,
систематически и резко,
и, комплетируя пинком,
он наступал, а Юра падал,
вставал, но сдачи дать не мог,
а все открыли рты. "У, падла!"
Андрей ругался, но помочь
он Юре страшо испугался,
и вспомнил, что ему домой.
Но тут же Миша оказался,
промолвив: "Ты, дружочек мой,
куда?" А Вова с разворота,
потом с высокого прыжка
таких отвесил Юре, что тот
упал в кусты. И без ха-ха,
а с уважением и страхом
круг аплодировал тому,
кто был злодеем. И, шарахнув,
Андрюхе-бабе, Вова Мише
дал положительный сигнал.
От Вовы мощного удара
Андрюха в круга центр упал,
встал, и упал, сражённый Мишей,
и стал о милости просить;
тот, подождав, чтоб каждый слышал,
Андрюху перестал лупить,
усевшись снова возле Ани:
"Заплачешь щя или потом?"
И та, слезами захлебаясь,
как заревёт с открытым ртом,
а Юра из кустов к калитке
своего дома тихо полз,
но был замечен Вовой, ха!
Под жопу получил пинка.
Ревя чуть-чуть потише Ани,
с места дуэли полз Андрей
обратно в круг, но Вова снова
его обратно затащил,
смеялся, издевался, бил.
А вечером на котловане
Мишу, сказав: "Вот это - план!",
похлопал по плечу Вован.